Прекрасный мир, где же ты - Салли Руни

Айлин выдохнула, хохотнув. И сказала Феликсу: Думаю, Элис показалась им слегка эпатажной.

А теперь, когда я добилась успеха, они меня ненавидят, добавила Элис.

Не знаю, с чего ты это взяла, сказала Айлин.

Ну, им не нравилось, что ты навещала меня в клинике. Так ведь?

Айлин снова помотала головой, теребя мочку уха. Твой успех тут ни при чем, сказала она.

А в чем же тогда дело?

Феликс, казалось, забыл, что курит, и косяк обвис у него между пальцев. Глядя на него, Айлин сказала: Знаешь, когда Элис приехала из Нью-Йорка, она не сказала мне, что возвращается. Я писала ей прорву имейлов и сообщений и неделями не получала никакого ответа, волновалась, боялась, что с ней что-то случилось. И все это время она жила в пяти минутах езды от моей квартиры. Указывая на Саймона, она продолжила: А он знал. Я единственная, кто ничего не знал. И она велела ему ничего мне не говорить, так что он терпел мои стенания, что от нее нет никаких вестей, а сам все это время был в курсе, что она живет на гребаной Кланбрассил-стрит.

Нарочито спокойно Элис сказала: Очевидно, у меня были плохие времена.

Айлин кивнула с той же широченной натянутой улыбкой. Да, сказала она. Для меня тоже это было не лучшее время. Парень, с которым мы прожили вместе три года, бросил меня, и мне негде было жить. Моя лучшая подруга со мной не разговаривала, а мой лучший друг вел себя дико странно, потому что ему запретили мне что-либо рассказывать.

Айлин, холодно сказала Элис, при всем уважении, у меня был нервный срыв.

Да, я знаю. Отлично это помню, потому что, когда ты попала в клинику, я там бывала почти каждый день.

Элис промолчала.

Твой успех не имеет никакого отношения к недовольству моих родителей. Они считают тебя ненадежной подругой – поэтому им не нравилось, что я тебя навещаю. Помнишь, когда ты выписалась, то сказала мне, что уезжаешь на пару недель из Дублина, чтобы отдохнуть? А теперь выясняется, что ты уехала не на пару недель, а навсегда. И похоже, все об этом знают, кроме меня. Конечно, совершенно не обязательно держать меня в курсе. Я всего лишь дурочка, которая залезла в овердрафт по кредитке, чтобы ездить к тебе в клинику каждый день на автобусах. Знаешь, думаю, мои родители сказали бы, что тебе просто наплевать на меня.

Саймон повесил голову, слушая Айлин, а Феликс наблюдал за ними обеими. Элис уставилась на стол и пошла пунцовыми пятнами.

Ты и понятия не имеешь, что я пережила, сказала Элис.

Айлин расхохоталась. Высокий, ломкий смех. Я могу сказать тебе то же самое, тебе так не кажется? – спросила она.

Элис закрыла глаза и тут же их открыла. И правда, сказала она. Ты, видимо, о том, что тебя бросил какой-то парень, который тебе на самом деле не очень-то и нравился. Наверное, это тяжело.

С другого конца стола Саймон сказал: Элис.

Хватит, продолжила Элис. Никто из вас не имеет понятия. И не читайте мне нотаций. Никто из вас и представления не имеет о моей жизни.

Айлин вскочила, уронив стул, и выбежала из кухни, хлопнув дверью. Саймон проводил ее взглядом, а Элис бесстрастно посмотрела на него. Иди, сказала она. Ей ты нужен, а мне нет.

Взглянув на нее, Саймон мягко ответил: Но так ведь было не всегда?

Пошел ты, сказала Элис.

Он продолжал смотреть на нее. Я знаю, ты злишься, сказал он. Но я думаю, ты и сама понимаешь, что не права.

Ты ничего обо мне не знаешь, ответила она.

Он перевел взгляд на столешницу и, казалось, улыбался. Ладно, сказал он. Встал и вышел, аккуратно прикрыв за собою дверь. Элис на мгновение сжала виски пальцами, словно у нее болела голова, затем встала и пошла к раковине ополоснуть бокал. Нельзя доверять людям, сказала она. Стоит только довериться, они на тебя набрасываются. Саймон хуже всех. Знаешь, что с ним не так? У него комплекс мученика, так это и называется, серьезно. Ему никогда ничего ни от кого не нужно, и из-за этого он считает себя высшим существом. А в реальности жизнь его грустна и стерильна, он сидит в одиночестве в своей квартирке и убеждает себя, какой он прекрасный человек. Когда мне совсем поплохело, я позвонила ему как-то ночью, и он отвез меня в клинику. Это все. И теперь он напоминает мне об этом каждый раз, стоит нам встретиться. Что он сделал за свою жизнь? Ничего. Я, по крайней мере, могу сказать, что внесла свой вклад в этот мир. А он считает себя выше меня, только потому что однажды ответил на звонок. Он заводит неуравновешенных друзей, чтобы любоваться собой на их фоне. Особенно женщин, молодых женщин. А если они бедны – еще лучше. Он ведь на шесть лет старше меня, ты в курсе? А чего он достиг?

Феликс, который уже давно молчал, так и сидел на скамейке, откинувшись к стене, потягивая пиво из бутылки. Ничего, ответил он. Ты это уже сказала. И я тоже ничего, не понимаю, почему ты решила, будто мне есть до этого дело? Элис стояла у столешницы спиной к Феликсу, наблюдая за его отражением в кухонном окне. Чуть погодя он заметил это, их взгляды встретились. Что? – сказал он. Я тебя не боюсь. Она опустила глаза. Это, наверное, потому что ты плохо меня знаешь, сказала она. Он беспечно рассмеялся. Она ничего не сказала. Еще несколько секунд он смотрел ей в спину. Лицо ее сильно побледнело, она взяла с сушки винный бокал, мгновение подержала в руке и с силой швырнула об кафельный пол. Верхняя часть бокала с дребезгом разлетелась на осколки, а ножка почти невредимой откатилась к холодильнику. Он молча наблюдал, даже не шелохнувшись. Если ты думаешь что-то с собой сделать, не трать силы, сказал он. Только сцену устроишь, но легче все равно не станет. Ее напряженные руки упирались в столешницу, глаза закрыты. Она прошептала: Нет, не волнуйся. Я ничего с собой не сделаю, пока вы все здесь. Он приподнял бровь и глянул на свою бутылку. Тогда мне лучше оставаться здесь, сказал он. Костяшки ее пальцев, цепляющихся за столешницу, побелели. Не думаю, что тебе и правда есть дело, буду я жить или умру, сказала она. Феликс отхлебнул пива. Я должен бы разозлиться, что ты так со мной разговариваешь,